Неточные совпадения
— Что это вы смотрите? — сказал он Левину, который,
остановившись у круглого
стола, переглядывал журналы.
В кабинете Алексей Александрович прошелся два раза и
остановился у огромного письменного
стола, на котором уже были зажжены вперед вошедшим камердинером шесть свечей, потрещал пальцами и сел, разбирая письменные принадлежности. Положив локти на
стол, он склонил на бок голову, подумал с минуту и начал писать, ни одной секунды не
останавливаясь. Он писал без обращения к ней и по-французски, упоребляя местоимение «вы», не имеющее того характера холодности, который оно имеет на русском языке.
Я взял со
стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание
у всех
остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно; в ту минуту, как он коснулся
стола, Вулич спустил курок… осечка!
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он
остановился с невольной улыбкой:
у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на
столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Это было недели за две до того, как он, гонимый скукой, пришел к Варваре и удивленно
остановился в дверях столовой, —
у стола пред самоваром сидела с книгой в руках Сомова, толстенькая и серая, точно самка снегиря.
Он вскочил из-за
стола, точно собираясь идти куда-то,
остановился у окна в цветах, вытер салфеткой пот с лица, швырнул ее на пол и, широко размахнув руками, просипел...
Стремительные глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не в силах
остановиться на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся
у стола, теряя туфли с босых ног; садясь на стул, он склонялся головою до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой.
У печки
остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим пришло еще человека четыре, они столпились
у печи, не подходя к
столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
— Мы было хотели, да братец не велят, — живо перебила она и уж совсем смело взглянула на Обломова, — «Бог знает, что
у него там в
столах да в шкапах… — сказали они, — после пропадет — к нам привяжутся…» — Она
остановилась и усмехнулась.
Когда он вышел за ограду скита, чтобы поспеть в монастырь к началу обеда
у игумена (конечно, чтобы только прислужить за
столом),
у него вдруг больно сжалось сердце, и он
остановился на месте: пред ним как бы снова прозвучали слова старца, предрекавшего столь близкую кончину свою.
Войдя в свой дом, Лизавета Прокофьевна
остановилась в первой же комнате; дальше она идти не могла и опустилась на кушетку, совсем обессиленная, позабыв даже пригласить князя садиться. Это была довольно большая зала, с круглым
столом посредине, с камином, со множеством цветов на этажерках
у окон и с другою стеклянною дверью в сад, в задней стене. Тотчас же вошли Аделаида и Александра, вопросительно и с недоумением смотря на князя и на мать.
Вошедшие не поклонились Розанову и не протянули ему рук, а
остановились молча
у стола, за которым его застали.
Останавливался он обыкновенно
у кума своего, Ивана Иваныча Зачатиевского, сына к — ского пономаря, который служил в одном из департаментов столоначальником, досиделся до чина статского советника и с получением его воспользовался титулом управляющего
столом.
Мать
остановилась у порога и, прикрыв глаза ладонью, осмотрелась. Изба была тесная, маленькая, но чистая, — это сразу бросалось в глаза. Из-за печки выглянула молодая женщина, молча поклонилась и исчезла. В переднем углу на
столе горела лампа.
У закусочного
стола нас встретил Редедя, но не сразу допустил до водки, а сначала сам посмаковал понемногу от каждого сорта (при этом он один глаз зажмуривал, а другим стрелял в пространство, точно провидел вдали бог весть какие перспективы) и, наконец,
остановившись на зорной, сделал капельмейстерский жест руками...
Из этого шкафа он достал Евгениевский «Календарь», переплетенный в толстый синий демикотон, с желтым юхтовым корешком, положил эту книгу на стоявшем
у его постели овальном
столе, зажег пред собою две экономические свечи и
остановился: ему показалось, что жена его еще ворочается и не спит.
(На террасу выходят: Ольга Алексеевна — садится в плетеное кресло около перил; Рюмин — становится сбоку, она что-то говорит ему негромко; Басов —
останавливается у накрытого
стола, рассматривает закуски. Варвара Михайловна стоит, прислонившись к колонне террасы. Замыслов перед ней.)
Она сидела
у себя в кабинете, когда Литвинов вошел к ней. Его ввела та же тринадцатилетняя девочка, которая накануне караулила его на лестнице. На
столе перед Ириной стоял раскрытый полукруглый картон с кружевами; она рассеянно перебирала их одною рукой, в другой она держала письмо Литвинова. Она только что перестала плакать: ресницы ее смокли и веки припухли: на щеках виднелись следы неотертых слез. Литвинов
остановился на пороге: она не заметила его входа.
Войдя наверх, Илья
остановился у двери большой комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся с потолка, стоял круглый
стол с огромным самоваром на нём. Вокруг
стола сидел хозяин с женой и дочерями, — все три девочки были на голову ниже одна другой, волосы
у всех рыжие, и белая кожа на их длинных лицах была густо усеяна веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились на него тремя парами голубых глаз.
Турусина садится в кресло. Глумов
останавливается с левой стороны и кладет руку на спинку кресла. Курчаев стоит справа, несколько потупившись, в самой почтительной позе, Машенька
у стола перелистывает книгу.
Негина, Смельская, Домна Пантелевна, Великатов, Бакин, Дулебов. Нароков садится на конец
стола, к арке. Человек ставит перед ним бутылку. Мелузов
останавливается у двери.
На крыльце несколько студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого крыльца, я
остановился в нерешительности и оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там,
у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил следа… Что, если мне пройти туда, войти в ту комнату, сесть к тому
столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и холодное молчание и одиночество…
Кадриль скоро кончилась. Владимир Сергеич походил немного по зале, потом направился в гостиную и
остановился у одного из карточных
столов. Вдруг он почувствовал, что кто-то сзади прикоснулся к его руке; он обернулся — перед ним стоял Стельчинский.
— Как? — радостно воскликнул Коротков и, насвистывая увертюру из «Кармен», побежал в комнату с надписью: «Касса».
У кассирского
стола он
остановился и широко открыл рот. Две толстых колонны, состоящие из желтых пачек, возвышались до самого потолка. Чтобы не отвечать ни на какие вопросы, потный и взволнованный кассир кнопкой пришпилил к стене ассигновку, на которой теперь имелась третья надпись зелеными чернилами...
На шестой или седьмой день после свидания с еврейкой, утром Крюков сидел
у себя в кабинете и писал поздравительное письмо к тетке. Около
стола молча прохаживался Александр Григорьевич. Поручик плохо спал ночь, проснулся не в духе и теперь скучал. Он ходил и думал о сроке своего отпуска, об ожидавшей его невесте, о том, как это не скучно людям весь век жить в деревне.
Остановившись у окна, он долго глядел на деревья, выкурил подряд три папиросы и вдруг повернулся к брату.
Протянул было он руку, этак жадно протянул, уж взял было, да и
остановился; подождал маленько; смотрю: взял, несет ко рту, плескает
у него винцо на рукав. Нет, донес ко рту, да тотчас и поставил на
стол.
Он
остановился перед ней
у стола и сказал...
И горбатенькая надзирательница,
остановившись у крайнего
стола стрижек, шепнула мимоходом Вассе...
Злополучный старик Михаил Андреевич был так растерян, что ничего не замечал. Он едва поздоровался с женой, мимоходом пожал руку Горданову и начал ходить по комнате,
останавливаясь то
у одного, то
у другого
стола, передвигая и переставляя на них бесцельно разные мелкие вещи. Глафира видела это, но беседовала с братом.
У входа во вторую продольную залу — направо —
стол с продажей афиш. Билетов не продают. В этой зале, откуда ход на хоры, стояли группы мужчин, дамы только проходили или
останавливались перед зеркалом. Но в следующей комнате, гостиной с арками, ведущей в большую залу, уже разместились дамы по левой стене, на диванах и креслах, в светлых туалетах, в цветах и полуоткрытых лифах.
В кабинете шаги, смягченные ковром,
остановились у письменного
стола.
Тускло горела свечка на обеденном
столе. Федор Федорович, взлохмаченный и сгорбленный, медленно ходил по темной зале,
останавливался у запертых окон, опять ходил.
Мягкою походкою он сделал несколько шагов и молча
остановился в почтительном расстоянии от письменного
стола,
у которого сидел Алексей Андреевич.
Князь Василий сидел
у письменного
стола и, казалось, не заметил появления сына. Тот
остановился у дверей и тихо кашлянул. Князь Василий обернулся.
Игуменья Досифея сделала несколько шагов по направлению к этому
столу. Молодая послушница пугливо
остановилась у порога.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым
столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна-шут с печальным лицом сидел
у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, чтó она делает, потом подошла к матери и молча
остановилась.
И с этим она поставила на уборный
стол флакон и, вероятно, хотела идти вслед за мужем в те самые двери, в которые он вышел, но Пик предупредил ее: он бросился вперед, схватил в передней свой плащ и шляпу и выбежал на улицу. На дворе уже темнело и лил проливной дождь. Пик ничего этого не замечал; он шел и свистал,
останавливался у углов, не зная, за который из них поворотить, и потом опять шел и свистал, и вдруг расхохотался.